Двадцать дней охоты с ястребом

Уже спустя несколько лет водоем превратился в место разведения карасей. Одно время сюда даже за определенную плату пускали желающих порыбачить. Но и этот бизнес быстро зачах, так как карася развелось настолько много, что он измельчал чуть ли не до размера головастиков той самой Рады Радибунды. Тем не менее водоем сохранился и сейчас, с одной стороны подпираемый развалинами построек, а с другой - мелкой сосновой посадкой. И я искренне благодарен пану Черепахе - благо я точно знаю, что он личность не легендарная, довелось с ним встречаться - за отличное место, где немало ловлено крякв, чирков на осеннем пролете и разнообразных цапель...

Была на этом пруду, незатейливо именуемом в народе Черепахиным, цапля и сегодня. Но крупная серая птица взлетела метров за 50 от нас. Как ни гнала Сигма, отчаянно подстегивая себя по бокам полусогнутыми крыльями, цапля с неплохой скоростью, маскируемой размерами, успела набрать значительную высоту. Догнавший цаплю ястреб заложил крутую 'свечку' - вертикально взлетел вверх, но инерции разгона не хватило, чтобы преодолеть разделяющие птиц по высоте 30 метров. Сделав круг под продолжающей спиралью наращивать разрыв цаплей, Сигма сложила крылья и, спикировав, уселась на обломке сложенной из грубых гранитных камней стены строения, метрах в 100 от нас.

Я решил, что для первого раза нагрузки для ловчего достаточно. Хотя поймать ничего не удалось, но мне очень понравилось, как Сигма показала себя: все три часа нашего похода она сидела на перчатке вытянувшись, округленными глазами жадно обшаривала окрестности, постоянно держала крылья полураспахнутыми в ожидании появления дичи и шла за ней с любого расстояния. Правда, при взлете из травы птичьей мелочи вроде желтой трясогузки или жаворонка так сжимала мою руку, что острые ее когти пронзали толстую кожу перчатки. Только сейчас я смог полностью оценить, какие мышцы она накачала на лапах с момента недавней поимки - многочисленные взлеты в период приручения не пропали даром.

Оставалось покормить птицу и возвращаться домой. Сигма пришла на руку без промедления, в низком бреющем скольжении ни разу не взмахнула крыльями - на сотню метров полета ей хватило той ничтожной разницы в высоте двухметровой стены и моей перчатки. Даже такой, казалось бы, незначительный момент соколиной охоты способен подарить знатоку крупицу эстетического наслаждения: быстро растущая в размерах несущаяся на зов хищная птица совершеннее любого произведения человеческого искусства, и твое сердце замирает в восхищении вперемешку со страхом близкого жесткого удара в перчатку - быстро, слишком быстро она идет! Но в последний перед столкновением миг слегка шевелятся пестрые перья мощных крыльев. Ястреб взлетает вверх, только слегка зацепив когтями подставленную руку, и даже этого ничтожного касания хватает ему, чтобы несколько погасить лишнюю скорость. Затем, в высшей точке взлета, следует кувырок через крыло назад, и птица сидит на руке...

Подозвав Сигму и покормив ее, я продеваю сквозь кольца опутенок должик, привязывая ястреба к перчатке. Делаю всего один шаг. Из-под самых ног, неожиданно, выкатывается молодой заяц-русак и невесомым комком серой шерсти резво мчится по оставленным земснарядом песчаным курганам, оскальзываясь на частых осыпях. Бедная Сигма! Мгновенно взлетевшая, как будто выброшенная вслед длинноухому пружиной, но остановленная безжалостным должиком в десятке сантиметров от руки она так интенсивно работает крыльями, что удерживает свое тело в воздухе в горизонтальном положении. Долгие годы охоты с ловчими птицами говорят мне то же, что и инстинкт моему неопытному ястребу - этого русачка можно бы было взять, почти наверняка...